И.Б.

Дорогой уважаемый милое кончилось майвраля хотя мне ли не знать на какой стороне были б Вы Разбегаются буквы из слов дыры ле зут пулями и осколками корабля Я оттуда слышу молчание будто вой и зажато лицо в руках от любви

к той стране чью столицу Киев уложили в Исакиевский собор сняв с плеч Акакиевича словно можно кинув в тела ночь огнестрельный взгляд запол нить пространство тьмы где одна свеча

смотрит вверх а в комнате бродит кот мы же знаем кто лучшие в мире сем Покормить погладить и дать воды Там все так же но наоборот Мы попробуем проходимость стен Все расскажут Вам скоро украинские коты

24.05.22

На самом деле же, ни Тараса, ни Александра никто не будет шептать, царапая край матраса, какая там речь, и даже красивое кватро- ченто не изобразит искаженье лица, тела, красок, которые были живыми за миг, миллисеку- нду до, что известно теперь и петру, и карлу, кацапу, орлу, вертухаю, тем более зеку, что выстроено по шеренге, свинье, лекалу, ложится в залитые строки, как ящик в могилу, стекающие слюной ли, слезой ли, в силу невозможности выпрямить путь и миру сообщить направленье, как поп кадилу. Как знать, кто бы вспять повернул, слишком веки и запахи с привкусом крови, сиречь Украины, крепят синеокие, внебереговые реки, и лихо не поминает червоной калины. Рваные корни, выкорчеваны глаголы, черный песок из букв вместо чернозема. Выпить ли из Днiпра, пролететь который может теперь лишь Дух, что воде знакомо. Знаю, какие б стенки грызя, облазив, сбитые в кучку, грузились другие строчки. Скатертью тем дорога, и к безобразью склонны, старые рифмы дошли б до точки.

29.01.23

Зрачки бутылок целятся в пространство. В них пусто и темно. Лишь плачу кошки и котят пробраться в мое окно. Какой-то снег идет, пустые миски, нет молока в сосцах. И жаркий зимний день тбилисский живет пока. Ко мне из всех возможных чисел протягиваются прапра супруги Лея-Рейзя, Кисель и Гдалий (вся семья, не знаю имени жены е го там, в БЦ), от чьей из них такие голубые, два на лице у Розы неба лоскутка без пыли и лишних звезд. Мы с прапра вместе пережили тот холокост. Тот холод, локус, ост и вест. Израиль я не дала
ни предкам, ни потомкам, мы же знали. И у горла теплеет, сжатая рукой повинной, моей рукой, бутылка, разрываясь Украиной, и кошек вой.

24.01.24

Подожди подожди умрет последний свидетель имеющий право имеющий голос имеющий номер. Опустеют стены Аушвица, Дахау, Треблинки и т.д. От царапин, от наготы, от туристов. От поминальных дат. Поминатальных дат. И тогда... И тогда... Вы воздвигнете новые стены. И голос рожденных в другой свободе скроют они ввиду высокой звуковой непроходимости.

25.01.24