он кричит даже камни от площади пропустившие век по себе ускакали, как серые лошади только флаги в подставках людей

он кладет славословия порох и анафему на иных кто накрыт будет вечным позором под ковровой работой войны

мы следим за москвой телефонами она тоже за нами следит звезд на башнях глазами огромными пока птичка к нам в сени летит

мы дома́ для себя понастроили только знаем — не эти дома будут наши курганы просторные сотни лет по вайфай раздавать

кто найдет подключения точку тот услышит радостный шум как веселое русское гойда прошибает платоновский ум

площадь радостная, площадь красная покричит и пойдет по домам и москва, как всегда безопасная будет сниться, скучая по нам

лесная кочка точка ком болотистая местность в сухом ночует военком заснув с бутылкой в кресле

и гладкий на бумаге план не видя обстановки закопан вместе с нами в хлам взорвавшейся бытовки

нас по деревне недород и смертность самогонна немногих город уберег от трудодней сезонных

на огороде мать одна на комаров полынью замахивается, будто на НАТО эскадрилью

у нас в селе уклад простой кто не работал в поле тот каждый может быть второй если не первый воин

за все хорошее толпой отпиздим кого надо и выпьем все за упокой пропавшего солдата

однако выбравшись в поля чужой нам украины мы стали списком а до я потерь невосполнимых

мир летит, как куски вороньи из ожившей земли воронок достает века́ из москвы разворачивая всесторонне

и трясет за грудки в бетоне разрушая мосты

что-то треснуло в Багратионе крымский мост собирается в Крым

как красиво горит Театр армии Спасской башни прекрасен наклон а ее обитатели палые демонстрируют главный закон

и лежит на плитке правительство и палаты обе лежат а над площадью Старой таинственно камикадзе-дроны кружат

мы Россию спасали от Гитлера от французов и ложного Дмитрия ото всех, населявших Кавказ наконец и от нас

нам кричат отойди от экрана и не лезь с красной рожей туда где твои динозавры иваны осыпая грызут города

в кирпичах и бетоне годзилла разрывает такому же пасть и кино это многих убило им еще предстоит к нам упасть

на спокойные белые дюны на зеленые сумерки крон это кажется — мы невредимы: просто нервный канал поврежден

неподвластны невидимы ноги встали впутавшись в строчку глаза на обочине в завтра дороге мы попутку ловим назад

это личный мой конвой призраки у дома брат и дед мой неживой бабушкой влекомый почему она всегда в этом буром платье как сто лет сковорода маслом его красит бьется рыба из реки в черной сковородке бабушке шипят бруски жареной картошки чтоб терпела и ждала брата николая чтобы делала дела слезы забывая чтоб на всех пришедших к ней после трудной жизни наготовить окуней не испортить тризны

боль подождет в стороне пока неся нож в спине восхищаюсь родною страною она как вина во мне и чтоб позабыть о вине ворота настежь откроем

где набежим мы на пики дурного сна черви у деда в чреве и сливы уже поспели

те что сажал он вдоль окон к соседям пока не превратилась боль в спелого червяка

вот он лежит внутри тела моей страны мне ее как ни смотри не разглядеть вдали

только с утра в телефон ленты ее новостей как незакончен сон постапокалипстей с каждым нежданным днем

я на свою смотрю родину через гугл этот забор храню в памяти где я угол

малым в пять лет поджигал бил меня дед найдя я даже его не узнал от оплеухи летя

ниже от дома сарай где-то под ним пистолет мы из него с тобой а до нас с бабушкой дед

а до него иоганн которому ствол отец на удачу отдал и очевиден конец

дальше деревни лес зеленый хоппер змеей ест мою родину бес рты набивая землей

полны ботинок мертвых поля ее лежат осенняя распутица под ними грязь расступится и выйдут сторожа

земля спала под палыми листвою и костьми которые запалывали чтоб проросли к весне

зачем ее будили тротилами тряся теперь она расступится и разойдется вся

по ртам и по карманам по стынущим домам придет в посылках мамам зеленым пацанам

их поровну разделит на все свои поля в зеленое оденет весенняя земля