мелкие синие точки планет желтые круги наших глаз хорошо, пока никого нет даже нас

ночь над морем вода роет камни каждый всплеск как чужие слова мир закончится разом на мне и начнется трава

нам бы жить за два века до края где немецкий в тумане утес недвижим, как концепция рая потерявшего нас

нам бы страны мешать на глобусе как колоду руками возя и навозного сладкого воздуха наглотаться в себя

а пока мы тут виснем на кромке горизонта событий держась мир стряхнет постояльцев в сторонке навсегда полежать

мы останемся антиадамами сумасшедшими максами рвя уцелевшие жизни бездарные об родные края

твой бизнес — компактные зонтики эпоха наша — война торговля боится экзотики никто не боится за нас

упали продажи на вайлдбериз да и ягоды в этом лесу только волчьи, вороние ягоды — яда кулак на весу

нам сбежать не дадут от родины нам положено в ней полежать пока красными волчьими гроздьями нас сто лет сторожат

подземный дом спит шевеля корнями в нем бабушка картошка на столе желто-коричневыми светится камнями от жира блики, как на янтаре

их из угла отбрасывает печка в которой уголь тут же из земли растет бесплатно, бережет копеечку держа в цене подземные рубли

им не упасть, разрушив мир и планы и вверх поднявшись не зазеленеть они растут с подземными домами их пачка как всегда в комоде есть

там жизнь внизу и серый телевизор и радио на тонких проводах и в 9 вечера ты услышишь снизу программу время прошлого в ногах

пора ложится в писке комарином и воздухе из рыбы и белья в постели меня бабушка давила чтоб не унес невидимый меня

теперь сложнее всех оттуда выкрасть земля надежный полупроводник моей семье назад уже не выпасть все остальное держится на них

это граница с вольной Украиной подземный суржик — основной язык Алферовка им сотни лет хранима и до сих пор им снизу говорит

нам русского наесться эгрегоря от битого Скарыны из Литвы до Крымского античного приморья через пустырь Воронежского поля родной ничьей земли

зачем мы все здесь скопом собрались какую пользу нам приносит местность где главные над нами — комары богам такое есть неинтересно

прабабушка красавица пришла и сапоги отплевывались кровью и мы приняв свою судьбу коровью предоставляем ближнему тела

он есть и пьет мою родную хату и скручивает трубочкой пейзаж отдать еще, когда уже отдато не надо объяснения — прикаж

Лес рук полег оттуда машут пнями на Кремль и театр и даже Эрмитаж на старте в Курске с бравыми парнями шипит железо жаля небеса

внутри коробки изнутри закрытой не очень ясно слышно голоса и только вой дырявого корыта над головой от дыма полоса

она пришлет еще себя отряды под вечным отоспавшихся огнем она всегда со мной внутри и рядом и мы в нее как в мать назад умрем

очень быстро меняется жизнь на смерть в моей ленте мгновенных злых новостей вот бежит человек сквозь дрожащий кадр вот он выдохнул и упал его номер — двести непрожитых лет его сила — попасть на свет он под пальцем моим завис на сек и поехал вверх

одним молчанием назад вот с этого дивана мне в телевизор показал воскресший бог госплана

замкнутый круг грядущих дней где друг мой уроборос сосал замерзший хвост зиме пропив осенний хворост

передовая поднялась в панических атаках на родине моей рвалась вся в петухах рубаха

бил этот свет струей шипя по памятным квартирам, где находил с трудом себя после вечерней лиры

где мой опухший друг поэт под магией наливки вставал и резал белый свет собой на половинки

уже разрезаны дома, как у анатома ковер свисает у стола коты сидят у дома

и безобидные слова прилет, завал, вертушка как голову оторвала война их смысл от тушки

не будет больше похорон свихнувшейся культуры мы просто тихо выйдем вон собрав ее в баулы