Осень

Последняя осень Раскольников в роли Патологоанатома Бабушек кровавых Не жальче наполеонов Осень Последнее слово О процентах и баррелях В дальнем углу Блеск топора Кровью не скрепишь Снегом не припорошишь Падают листья Пряная осень Привкус бензина Пахнет землею И тленом

Оловянный солдатик В зимнем прицеле Прожит навылет В последнюю осень

2022

квартплата уплачена ключи на столе пусть маша заберет худи книжку одну возьму вот эту в баре виски и водка гости зайдут поставите на стол еще вино в холодильнике пульт от кондиционера на книжной полке потом выберем книги по скайпу или зуму проведем ревизию раздадим остальное возьмет лена в облаке можно читать с планшета вот пароли от соцсетей почты онлайн-сервисов файлом отдельным мало ли что все будет иначе не бродяги но иноки не кочевники странники да ничего нам не нужно дети сделают сканы фотоальбомов в мобильном весь семейный архив цифровые следы в google maps отряхнем прах отечества с наших кроссовок крыша над головой кусок пиццы ноут вместо посоха посуду пусть заберут наследство не бог весть или на авито как устроюсь купим билеты перелет не бегство в египет но всё же хотели давно на море провинция двух бывших империй наши мертвые не обидятся память утонет в лете любовь созревает пушкин знал к поздней осени только рука в руке губы в губы око в око ушная раковина к груди тайный лабиринт тон в тон ритм в ритм никаких издержек одна не выгода нет благодать

на новый, 23 год

без траурных салютов и похоронных маршей в тишине безвозвратно лютой глухо почти беззвучно угрюмо и беззаветно поворачивая в уключине руль ковчега третьей от солнца планеты безвидный ангел нового года путая вращение вокруг оси с кружением небосвода возвращая нас в апогей две тысячи двадцать второй раз от рождества христова вселяя надежду в сердце снова на переходе от сочинения эпопей к поэмам экстаза и апофеоза покуда искусственный интеллект среди ночи не выключит свет чтобы за нас писать прозой

Новости дня

времена исчисляют именами закончилось время биркин девушки с обликом пионервожатой эпохи развитого социализма мини-юбок и джинсов клеш поцелуев на киносеансах настало текучее время греты агитаторки пионерских дружин медиареволюционерки без кожаной тужурки тем временем с нами гиркин ньюсмейкер тг-каналов попавший на кинопробы смотрящий на мир в прицел бьется в удавке эпоха в сумочке биркин ядерный ключ в камере гиркина сидит стрелков теркин и чонкин стоят на часах dixi и немота о погоде ни слова

осторожно двери закрываются следующая станция киевская кольцевая три киевских в московском метро синяя ветка два прогона до кремля двери закрываются следующая
киевская голубая поезд не останавливается кружит по кольцу двери не откроются осторожно воздушная тревога поезд идет мимо три ветки не пересекаются такой теперь алгоритм такая теперь развилка между до и сейчас а после войны в шесть часов вечера киевская конечная двери закрываются поезд дальше не пойдет отбой воздушной тревоги

я жил при четырех генсеках при трех из них в стране не было секса только учебные будни и трудовые лагеря политпросвет комедия и мелодрама хоккей и фигурное катание новости дня утренняя зарядка пионерская зорька отстой пены последний генсек ударился о землю оборотился президентом разрешил торговлю молитву валюту и поле чудес боевики и банки труд в поте лица ради хлеба и секса

Сон на мосту

Над мостом воронье, воронье, Над Кремлем вертолет, вертолет. И поземкой молва по Москве.

Вдоль зубчатой стены Тихо воды бегут, Колокольни свеча безучастно молчит, Сквозь глазницы бойниц Небо стыло глядит.

Что им князь, что им царь, Что холоп, что слуга, Что смутьян-самозванец, Что тиран, что главарь, Что палач, что юрод? То ли колокол бьет, То ль секиры вострят, То ли цепи куют.

Над мостом синева, синева. Над Кремлем пустота, пустота — И звезда, и звезда, и звезда И звезда, и звезда.

То ли пули там льют, То ли делят казну. Или шапку — долой, Или голову — с плеч.

Над мостом облака, облака, Над Кремлем купола, купола. А над ними кружит одиноко сапсан — Сторожит от вороньих набегов Кресты. И двуглавый орел недвижимо сидит, Глаз ордынский прищурив, косит.

Что ему до царя, до шута, до стрельца, Что ему до купца-хитреца, до гонца, До попа-самосвята и убийц без лица, До евреев, поляков, татар, англичан, До судей, стукачей, казнокрадов, бояр?

Три венца золотые над ним, Два крыла златоперых раскинул Над Кремлем, над мостом, над рекой, Над Москвой, над страной и людьми. И не видит в тени золотой Ни золы пепелищ, ни руин, ни калек, Ни крестов у дорог, ни костей мертвецов, И ни праха святых, ни безвестных могил, Ни пропавших солдат. Так и было всегда, так и будет вовек.

Догорает закат над мостом, над мостом. Опускается ночь над Кремлем, над Кремлем. Тишина над рекой, над Москвой, над страной. И немеют слова, и таится молва.